Проклятое поколение (Часть вторая)
Mar. 30th, 2010 03:37 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
pavel_slobАдъютант адмирала и Сальвадор Альенде.
Стариковская жизнь в доме престарелых однообразна, а потому до ужаса скучна. Каждый день одно и то же. Завтраки, обеды, ужины, обкаканые стариковские памперсы, струи теплой воды из направленного на тебя шланга. Вечно недовольный, но по обязаности улыбающийся персонал, а вокруг такие же немощные старики, которые одним своим видом напоминают самого тебя, когда смотришь на людей с палочками и со специальными стульчиками, кто еле передвигается, а кого вообще возят, только и сидят в кресле, мычат показывая пальцами, если руки еще поднимаются , куда они хотели бы поехать. А ведь есть и такие, кто и показать ничего не может. Руки дрожат. Пальцы трясуться, не то что показать ничего не могут, ложку держать не в состоянии.
Ну а те, кто еще могут говорить, те, кого не оставили силы и главное разум, еще что то могут вспомнить, что то сказать, дай только толчок к таким воспоминаниям и успевай наблюдать, записывать. Они вспомнят многое, расскажут удивительное. Главное, чтобы слушатель нашелся хороший. Потому как окружающие старики сами ищут с кем поговорить, у них тоже масса историй, воспоминаний, ярких картинок из прошлой жизни. Они слушать не будут, они тоже хотят рассказывать. Главное найти нового слушателя, кто бы просто кивал головой, делал вид, что внимателен и тогда можно говорить, говорить, говорить, показывать старые фотографии, если они сохранились, вырезки из газет, до сих пор значимые для самого рассказчика, какие-нибудь сохранившиеся документы или выцветшие от времени письма, написанные родителям и детям, красивыми женскими почерками и грубыми мужскими каракулями... главное найти человека, которому еще можно что-то рассказать. Оставить о себе, хоть какую-то память, не уйти ничего не передав....
Кому везет. А кому нет. Адьютанту адмирала не повезло. Он многое хотел рассказать, даже купил диктофон, чтобы записывать свои рассказы для тех, кто захотел бы потом, на основе его воспоминаний, написать целый роман. А жизнь у него была очень интересная. Он ведь был адьютантом самого адмирала Канариса. Служил в военной разведке, имел доступ к наисекретнейшим документам . Знал о многом. Впрочем, после войны он рассказывал уже историю своей службы офицерам американской разведки. Но никогда, нигде, его показания не вылились в книгу, а материал был интересный, захватывающий...
Как жаль, не успел, умер, а ведь хотел рассказать о том, как встречался с Юрием Гагариным, как тот ему жаловался на славу свалившуюся на него, и как ему тяжело, как первый космонавт устал от этого бремени... А еще он хотел рассказать о молодом политике и его стремительной карьере, о том, как он орал схватившись за решетку забора, что хочет быть бундес канцлером и о том, как это желание удивительным образом сбылась. Служить у адмирала адьютантом не значило бумаги пербирать и перекладывать их из папки в папку. Адмирал был профессионалом и не потерпел бы возле себя некомпетентного офицера. Служба в разведке – это прежде всего работа головой. Анализ, анализ и еще раз анализ....
Жаль не успел поделиться своими выводами, наблюдениями и о жизни в Западной Германии и о карьере молодого юриста крайне левыхубеждений.
Умер... от старости....
А вот если послушать другого старика не зная его истинной биографии, то можно подумать, что он был всегда патриотом свободной Германии, всегда был противником нацизма и за это пострадал от проклятого социалистического режима.... В доказательство своей причастности к мировому антинацистскому движению и всему прогрессивному человечеству, старичок, совсем лысый с тысячью моорщин на лбу, трясущейся рукой показывает фотографии, где он запечатлен с ... Сальвадором Альенде. Снимок был сделан еще в 1941 году, в Чили, когда будущий кумир мирового левого движения, занимал пост министра в правительстве страны.
- Вот видите, - говорит старик, я не был в то время в Германии, я был далеко от нее, война прошла мимо меня и я, как противник режима бежал, чтобы не быть подвергнутым репресиям.
Но если самому взять в руки альбом его фотографий, самому полистать старые страницы, с пожелтевшими и выцветшими фотографиями, то можно увидеть много интересного... Вот молодой человек вместе с другими молодыми людьми бежит по пересеченной местости, а вот, тот же самый юноша возле казармы, улыбается, смотрит на фотографа добрыми глазами. Переверни страницу и увидишь, как этот же самый парень сидит в классе и что то усиленно учит или читает. Перед ним книга, а на заднем фоне стена на которой плакаты с изображением каких то военных предметов. На следующей фотографии парень уже с усами, на нем обычнные гражданские брюки, рубашка с растегнутым воротом... Видно, что фотография сделана на юге Испании. А вот тот же человек, но сфотографирован в Буэнос-Айросе. Рядом с ним красивая черноволосая девушка, обнимает парня, прижимается к нему, радостно смотрит в объектив...
Листаем стрницы.... Мехико, Сантьяго, Лима и снова Сантьяго... Мелькают даты... тридцать девятый год, сорок первый, сорок третий... Вдруг, среди фотографий из Южной Америки попадается фото, где молодой человек изображен в военной форме, на груди крест, видно, что фото сделано для личного дела. А вот и другая фотография, где группа офицеров сфотографирована вместе со своим шефом - Вальтером Шеленбергом. У каждого офицера на груди еще по одному кресту. Наверняка фотография была сделана после награждения.... А дальше снова Испания, одна фотография из Соединенных Штатов, Латинская Америка, неизвестные городки, маленькие и большие, дороги в горах и джунгли... Пирамиды в Перу и бедные кварталы Каракаса, фотографии каких то баров и ресторанов, мастерских по ремонту машин и фотографии вилл с прекрасными видами на побережье.... Только даты у этих фотографий другие.... Сорок третий год, сорок четвертый, сорок седьмой, есть фотографии и пятидесятых годов. Фотоистория обрывается в пятьдесят шестом году... Фотографий много, в увесистом альбоме в кожаном переплете, более пятидесяти листов и на них уместлась вся жизнь человека, который рассказывает всем о непричастности к немецкому социализму... Старичок может говорить часами, рассказывать, как все годы социалистической власти в Германии он скрывался в разных странах и только после войны вернулся в освобожденную страну, которая, к счастью возрадилась, как феникс из пепла... И всякий раз, как доказательство своего антифашизма предъявляет потрепаную, затасканную фотокарточку на которой он изображен вместе с будущим президентом Альенде... Единственную из всего альбома. И злится до безумия, до крика, до крови в глазах, до припадка, когда кто то, без его разрешения берет его старый альбом с фотографиями.... А разрешения он не дает никому....
«Катюша» и «Зиг, Хайль!»
Ди-джей музыкальной радиостанции закончил обзор музыкальных новинок. Был краткий перрыв на новости и в течении этого небольшого отрезка времени, когда другая ведущая рассказывала о вероломном нападении американских полчищ на независимое государство Ирак, что првительство Германии возмущено этим преступным поступком, что на всей территории страны прошли сотни митингов протеста против американской агрессии и в поддержку свободолюбивого иракского народа, ди-джнй успел набрать из кофемашины стаканчик свежего горячего кофе, добавить в него сливки, пять ложек сахара, все размешать и выпить одним глотком. Через полминуты начинался его эфир, только и оставалось времени, что вытерить губы салфеткой и включиться в работу. На очереди был обзор музыки с дискотек немецких городов.... Города разные и дискотеки разные. Немецкие, албанские, французкие и руские, турецкие и польские. У каждого своя музыка, свои песни. А слушателям будет интересно узнать под какую музыку любят танцевать их соседи по дому, по площадке, по району. Мульти-культи. Надо лучше узнать тех, с кем и дальше немцам придется жить бок о бок. А если еще грамотно, с умом, подойти к делу, то музык5альную передачу можно растянуть на целый час. Благо музыки достаточно, вкусы не стоят на месте и вчера слушали одно, а сегодня другое....
- Еще раз здравствуйте! Всем привет, кто еще не с нами! – начал тараторить ди-жей в прямом эфире. - Эй! Друзья, присоединяйтесь! Где бы вы ни были! Вы едете за рулем, выбираете мебель в магазине или готовите на кухне, не важно. Звезды турецких и русских дискотек сегодня будут зажигать только для вас. К ним присоеденяться друзья из Польши и Венгрии. Ну а теперь ловите первый хит этой недели! Дискотека «Польская ночь» предлагает вам потрясающий оттяг и прекрасное настроение....
По радио зазвучала современная польская музыка....
Вместе немецкими домохозяйками, водителями мчащими свои авто по делам, и покупателями больших магазинов, слушателями этой передачи были старички и старухи одного небольшого дома престарелых. В большой комнате, которую можно назвать и залой и игровой стояло пианино, несколько больших столов, стулья, на пол были постелены ковры и сейчас , старички и старушки, каждый занимался своим делом, кто играл в карты, кто что-то рисовал, а кто читал романы напялив на носы очки с сильными линзами. Еще пятнадцать минут назад, все они, немецкие пенсионеры, отдавшие все силы для построения нового немецкого общества, имели музыкальную паузу, когда специально нанятый музыкальный работник играл старичкам на пианино, а те, стоя на ковре, кто сам, а кто опираясь на палки и стульчики пытались делать нечто подобное физической зарядке... Все должно быть о плану. И еда, и прием таблеток и музыкальная пауза, отдых. Просмотр телевизора.... И сейчас, старенькие бабульки и дедульки отдыхали. А иначе как? Поработал – отдохни. Медсестра включила радио и услышав что будет передаваться песня польских музыкантов сделала погромче. Наверное она сама была из Польши и ей было интересно под какую музыку танцуют ее сверстники на дискотеках, включила и начала сверяясь с листом назначений раздавать своим пациентам таблетки. Одному маленькую, другому большую, одному желтую, другому три красных, а кое кому и порошок.. Работет, ничего не замечает, дело то важное. Где-то в подсознании, она отметила, что живет в Германии уже очень долго и совершенно не понимат вкусов современной польской молодежи. Что это за музыка такая, что под нее не отдохнешь? Наработаешься по десять – двенадцать часов, какие там дискотеки. Отдохнуть бы, послушать что нибудь спокойное, медленное, то, что поможет расслабиться. Так, а этому пациенту две зеленых и одну капсулу....
А ди-джей продлжал свою дискотеку. Отпустил несколько, далеко не остоумных шуток по поводу турецкой музыки только что прозвучавшей в эфире, что она похожа на жирную шаурмцу с острым перцем.... Прозвучала реклама и ведущий радиостанции перешел к русской дискотеке:
- Ха, дорогие друзья, рсские, как всегда нас всех удивили. Странный народ живет рядом с нами, еще вчера они танцевали и сходили с ума от песни про русскую тюрьму, а теперь у них в моде старое ретро в современной обработке! Сумасшедшие русские, загадочная русская душа! Нет, ее понять не возможно. Почему именно эта композиция, почему сейчас! Эй русский ответь! А пока мы ждем ответ для вас умопомрачительная «Катюша» в современной обработке. Кстати у меня был секс с одной Катюшей... Нет, пожалуй не стоит об этом рассказывать, но после него я люблю только русских женщин... Понеслась!!!!!!
Из динамиков радиоприемников в автомобилях едущих на огромной скорости по автобанам, и стоящих во многокилометровых пробках, в квартирах и домах, магазинах и домах престарелых разносилось:
- «Расцветали яблони и груши, поплвыли туманы над рекой!
Эй Катюша, ну ка ты меня послушай....» - какие то реперы переложили песню на современный лад, но музыка осталась прежней, а к ней добавились новые слова...
Некоторые стаарушки с полубезумными глазами занимавшиеся в это время лепкой из пластилина услышав легкий мотив русской песни начали кивать головами в такт, но были и те, кому эта русская песня была поперек горла и первым всочил длинный, как каланча, старик, до этого он читал какую-то книгу и услышав русскую песню захлопнул екнижку с такой силой, что всем показалось, что кто то в этой комнате или выстрелил или сильно пукнул, но на обед тушенную капусту не давали, и горохового супа тоже не было...
Старик крикнул:
- Выключите это проклятое радио! Эта песня разрушила нашу родину, под эту песню меня обстреливали ракетами на восточном фронте! Выключите радио!
Но тут же вскочил другой старичок, а за ним бабка:
- Никогда! Да здравствует Красная Армия и товарищ Хонекер! Слава армии ГДР! – Орал старик и ему вторила полубезумная бабка:
- Катюша. Катюша! Секс за пачку сигарет! Катюша! Катюша! Секс за пачку сигарет!
- Выключите радио! – начал орать еще один старикан. - Я не хочу слышать ни слова по русски! Будь прокляты русские и все их шлюхи по имени Катюша! Хайль Гитлер! Мы еще придем в Москву и запретим русскую музыку!
- Фашисты! Фашисты! Спасите меня, фашисты! – заверещала какая-то бабка и кинулусь со стула под стол.
А по радио продолжали напевать еще один куплет русской песни:
- «Ой, ты, песня, песенка девичья
Ты лети за ясным солнцем вслед
И бойцу на дальнем пограничье
От Катюши передай привет....»
Старики только что,еще сидевшие занимавшиеся своими делами резко возбудились, одни требовалти выключить радио, другие встали возле этого радио заслонив его спиной и кричали, что не дадут песню в обиду! Их противники орали и матерились, но через какое-то время затянули свою песню, стараясь перекричать своими старческими голосами радио:
- «Die Fahne hoch! Die Reihen fest geschlossen!
SA marschiert Mit ruhig festem Schritt
Kam’raden, die Rotfront Und Reaktion erschossen,
Marschier’n im Geist In unser’n Reihen mit.»
Старые, со сморщеной и обвисшей кожей, трясущиеся руки с трудом поднимались вверх . И в этот миг, как и шестьдесят лет назад старички держали руки в национал-социалистическом приветствии. По обе стороны были старики и старухи. Одни пели «Хорста Весселя», другие пытались подстроиться под русскими реперами «Катюшу». Это получалось с трудом и команда защищавшая грудью радиоприемник начала проигрывать своим конкурентам. Но не все старики выжили из ума, у кого-то еще была капля здравого смысла, и через секунду радио начало орать на полную мощность, в комнате только и было, что слышно:
- Пусть он землю бережет родную
А любовь Катюша сбережет...
Да, сбережет, тебе ее подарит
Ты придешь, Катюша обласкает....
А еще умело в позу встанет....
Медсестра, которая еще пару минут назад раздавала старичкам лекарства стояла, как вкопаная и не знала, что ей делать. Приемник она выключить не могла, так как часть стариков загораживали его своими хлипкими телами и любого, кто попытался бы подойти убили бы своими палками, а другая часть исполняла национал-социалистическую песню и орали после каждого куплета:
- Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль!
В комнату из которой неслась русская «Катюша» начали сбегаться сотрудники. Они хватали стариков, пытались их рассадить, но ничего не получалась, русская песня завела всех. Медсестры и старший медицинский персонал бегали, суетились, пытались уговаривать, кричали, но ничего не помогало.... И тут песня закончилась....
- Ну чтио дорогие мои? Как настроение? Вам еще хочется работать после такой забойной песни русских ребят? - веселился ди-джей. Что скажете друзья мои? Новое – это хорошо забытое старое, эх вспомниласть мне моя русская подруга и то, как она требовала от меня: «давай сукаблять, сильнее, сильнее» - ди-джей произнес эти несколько слов на ломанном русском, - но это друзья, другая история, а мы....
И тут радио выключили, как то резко стало тихо и все обратили внимание на страруху воющую под столом, вокруг нее растекалась лужа, а в комнате появился запах дерьма...
А старик, который в самом начале требовал выключить радион продолжал стоять, раскачивался, поднимал правую руку вверх и как заведенная кукла все время паовторял:
- Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль!
Прикосновение вождя.
Старенький Аллоиз передвигается с трудом, он редко выходит из своей маленькой комнатки, в которой кроме кровати, небольшого шкафа, тумбочки и маленького телевизора и ДВД-плеера ничего нет. Аллоиз давно ушел из реального мира и полностью погрузился в прошлое. Если его спросить, какой сейчас год, он наверняка скажет, что на дворе тридцать девятый или сорок первый а может быть сорок третий. Потому что именно эти три года для него были наиболее значимыми в жизни. Какой год наступил для Аллоиза сегодня, персонал дома престарелых понимает по действиям старика. Если он радостно плачет целый день, всхлипывает, гладит себя по щеке.
Значит он находится в тридцать девятом году. Когда-то, несколько лет назад, в общем зале дома престарелых был просмотр какого-то документального фильма посвященного истории Германии во времена Третьего Рейха. Документальные кадры и текст автора должны были внушить зрителям отвращение к тому времени и к власти немецких социалистов. Парадные колонны солдат, бравурные марши, тысячи листовок летящих откуда-то сверху. Цветы, цветы, миллионы цветов на дороге, по которой проезжает машина любимого и обожаемого немецким народом фюрера.... А вот другие кадры, где великий Адольф инспектирует армейские подразделения, идет вдоль строя, заговаривает с солдатами, вот останавливается возле одного, жмет ему руку, о чем то говорит, а потом так нежно шлепает солдата ладошкой по щеке, а во взгляде фюрера столько любви, столько восхищения молодым солдатом...
- Стойте, стойте, остановите! Остановите я говорю, - начал кричать с места старик, которого звали Аллоиз. - Это же я! Я! Понимаете! Это он меня по щеке потрепал, о мой любимый фюрер! Хайль Гитлер! Верните назад, я хочу снова на это посмотреть. Мне это важно. Верните!
К Аллоизу подбежал медицинский персонал, начал успокаивать, объяснять, чт запись не на видеокассете и тем болеее не на диске, что это телевидение и здесь не возможно фильм отмотать назад. Аллоиз начал кричать, возмущаться, мешал смотреть остальным, пришлось его вывести под руки из зала и отвести в его палату. А старик стал плакать, впадал в истерику, требовал и проклинал, умолял и выпрашивал, чтобы ему снова показали, как он общается с любимым фюрерром.. Но что могли сделать сотрудники дома престарелых? А Аллоиз потерял сон, перестал есть, ему приносили еду, а он, кк бы специально, переворачивал подносы на персонал, швырял так, чтобы залить форму, испачкать сотрудниц, которые не имели права быть грубыми со стариками, не имели права ответить ничем, кроме как улыбкой... Через неделю проблему решили написав в офис документальных программ. Еще через некоторое время Аллоиз получил диск с документальным фильмом, на его пенсию был куплен самый дешевый ДВД-плеер и поставлен к нему в комнату. И Аллоиз, с трудом обучившись, как правильно пльзоваться пультом с множеством цветных кнопок, часами смотрел одни и те же кадры. Вот к нему подходит фюрер, жмет руку, улыбается, о чем то спрашивает, потом похлопывает молодого солдата по щеке.... И когда Аллоиз смотрел на свое прошлое, на себя молодого, и на своего обожаемого фюрера, он плакал, плакал не останавливаясь, так ему было хорошо. Вытерая мокрые от слез глаза, он то и дело притрагивался к своей щеке, пытаясь, наверное, снова ощютить прикосновения руки великого человека, Адольфа Гитлера.....
В это время Аллоиз находился в тридцать девятом году.... к нему надо обращаться только так:
- Унтерштурмфюрер, завтрак подан.
-Унтерштурмфюрер СС Аллоиз Хайнеманн к приему пищи готов! – отвечал старенький Аллоиз и садился кушать. Все это время медсестра должна была находиться рядом, чтобы выслушивать унтерштурмфюрера о его встречи с великим Адольфом. И если, не дай боже, она решила отлучиться, то вся еда оказывалась или на кровати или на стенах комнаты, Аллоиз мог вышвырнуть поднос с едой в корридор.... Официантка, по его мнению, должна с почтением относится к младшему офицеру СС...
Иногда на Аллоиза находило и он резал себе лоб любыми подручными средствами. Чтобы его голову перевязали бинтом, тогда он выползал в коридор и цеплял любого увиденного им человека: стариков и старух, всем показывал на свою голову и говорил, что получил ранение по касательной на Восточном фронте. «Ох как мы гнали русских свиней, как они драпали. Иногда только одного нашего вида было достаточно, чтобы русские поворачивались к нам спиной и бежали или же поднимали руки и сдавались в плен.» - Рассказывал старик.
- Откуда же тогда ранение? - спрашивали его другие старички, уже привыкшие к его чудачествам.
- Как откуда? Были и те, кто сражались, вот в одной из атак зацепило меня.... Но я поправлюсь быстро, мне нельзя долго лежать, мне нельзя оставаться в этом проклятом госпитале. Мои друзья сражаются с большевиками и евреями, я не могу оставить их одних, мне нужно вернуться на фронт! Срочно! Сделайте мне укол, зашейте и отправьте меня к моим парням, мне надо войти в Москву!
«Сорок первое зависание», как называли это бредовое состояние старика, работавшие с ним медсестры, обычно продолжалось не более пары недель, после чего было самое неприятное, старый Аллоиз обязательно должен был «зайти в бордель». А это значит облапить и попытаться изнасиловать медсестру. Как правило тут с ним не церемонились, начальство предупредили, что если этот старый, вонючий дегенерат будет распускать руки, то никто его жалеть не будет... Одно дело, когда моешь стариков, когда вытераешь их в районе гениталий, так те вспоминая лучшие годы своей жизни, просят нагнуться и отсосать, это еще стерпеть можно, но когда Аллоиз начинает лезть под халат или хватает за грудь так, что потом остаются синяки, нет, такого терпеть никто не собирается и Аллоиз самым жестоким образом получал по рукам. Какие там правила? Какие улыбки? Всему есть граница! А в придачу к этому на Аллоиза выливалось целое ведро помойной матерщины на немецком, польском, русском, сербском языках.....
Как правило Аллоиз успокаивался быстро и на следующий день он снова рыдал просматривая кадры старой кинохроники...
А бывало и так, что зайдет медсестра к Аллоизу Хайнеманну, кушать принесет и видит, что вся его комната усыпана тетрадными страничками исписанными старческим, корявым почерком. А сам Аллоиз сидит на кровати и корябает очередное письмо. Это был знак, что в это время к Аллоизу нужно было обращаться по другому:
- Штурмбанфюрер, еда подана.
- Поставьте там и не мешайте мне, - отвечал в приказном тоне старик, не отвлекаясь от своего занятия. Значит нужно было поставить поднос с заказаной стариком едой на прикраватный столик и тихо удалиться, потому что Аллоиз Хайнеманн писал письма семьям погибших солдат. И если попытаться разобрать написанное стариком, то можно было представить себе, как доблестные солдаты подразделения Хайнеманна сражаются с наступающими частями проклятых большевиков и евреев. Как его парни отбивали одну атаку сумасшедших русских за другой. Сотни трупов валялось перед их окопами, эти безумцы шли, как стадо на смерть, и нашим героям только и оставалось, что давить на гашетки пулеметов... И только после того, как, на вверенном Аллоизу и его парям участке фронта, они перемолотили несколько батальонов солдат противника, заработали русские минометы, пушки. Только после этого, начался, просто ужасный, прорыв.... «Ваш сын... Ваш муж... Ваш брат... кузен....» писал Аллоиз «...пали в бою. Как настоящии герои во имя нашей победы и великого фюрера...»
За несколько дней такой лихорадочной писанины Аллоиз умудрялся настрочить несколько сотен писем, которые должны были быть подобраны персоналом, аккуратно сложены и отправлены по адресам, потому что так приказал штурмбанфюрер, но на самом деле, все письма, заканчивающиеся неизменным «Хайль Гитлер» отправлялись в мусорные баки....
А Аллоиз снова плакал, снова вытирал слезы, снова трогал свою щеку, снова смотрел, как в юности он разговаривал с вождем....
Часть первая.
=====================
Продолжение следует...
Стариковская жизнь в доме престарелых однообразна, а потому до ужаса скучна. Каждый день одно и то же. Завтраки, обеды, ужины, обкаканые стариковские памперсы, струи теплой воды из направленного на тебя шланга. Вечно недовольный, но по обязаности улыбающийся персонал, а вокруг такие же немощные старики, которые одним своим видом напоминают самого тебя, когда смотришь на людей с палочками и со специальными стульчиками, кто еле передвигается, а кого вообще возят, только и сидят в кресле, мычат показывая пальцами, если руки еще поднимаются , куда они хотели бы поехать. А ведь есть и такие, кто и показать ничего не может. Руки дрожат. Пальцы трясуться, не то что показать ничего не могут, ложку держать не в состоянии.
Ну а те, кто еще могут говорить, те, кого не оставили силы и главное разум, еще что то могут вспомнить, что то сказать, дай только толчок к таким воспоминаниям и успевай наблюдать, записывать. Они вспомнят многое, расскажут удивительное. Главное, чтобы слушатель нашелся хороший. Потому как окружающие старики сами ищут с кем поговорить, у них тоже масса историй, воспоминаний, ярких картинок из прошлой жизни. Они слушать не будут, они тоже хотят рассказывать. Главное найти нового слушателя, кто бы просто кивал головой, делал вид, что внимателен и тогда можно говорить, говорить, говорить, показывать старые фотографии, если они сохранились, вырезки из газет, до сих пор значимые для самого рассказчика, какие-нибудь сохранившиеся документы или выцветшие от времени письма, написанные родителям и детям, красивыми женскими почерками и грубыми мужскими каракулями... главное найти человека, которому еще можно что-то рассказать. Оставить о себе, хоть какую-то память, не уйти ничего не передав....
Кому везет. А кому нет. Адьютанту адмирала не повезло. Он многое хотел рассказать, даже купил диктофон, чтобы записывать свои рассказы для тех, кто захотел бы потом, на основе его воспоминаний, написать целый роман. А жизнь у него была очень интересная. Он ведь был адьютантом самого адмирала Канариса. Служил в военной разведке, имел доступ к наисекретнейшим документам . Знал о многом. Впрочем, после войны он рассказывал уже историю своей службы офицерам американской разведки. Но никогда, нигде, его показания не вылились в книгу, а материал был интересный, захватывающий...
Как жаль, не успел, умер, а ведь хотел рассказать о том, как встречался с Юрием Гагариным, как тот ему жаловался на славу свалившуюся на него, и как ему тяжело, как первый космонавт устал от этого бремени... А еще он хотел рассказать о молодом политике и его стремительной карьере, о том, как он орал схватившись за решетку забора, что хочет быть бундес канцлером и о том, как это желание удивительным образом сбылась. Служить у адмирала адьютантом не значило бумаги пербирать и перекладывать их из папки в папку. Адмирал был профессионалом и не потерпел бы возле себя некомпетентного офицера. Служба в разведке – это прежде всего работа головой. Анализ, анализ и еще раз анализ....
Жаль не успел поделиться своими выводами, наблюдениями и о жизни в Западной Германии и о карьере молодого юриста крайне левыхубеждений.
Умер... от старости....
А вот если послушать другого старика не зная его истинной биографии, то можно подумать, что он был всегда патриотом свободной Германии, всегда был противником нацизма и за это пострадал от проклятого социалистического режима.... В доказательство своей причастности к мировому антинацистскому движению и всему прогрессивному человечеству, старичок, совсем лысый с тысячью моорщин на лбу, трясущейся рукой показывает фотографии, где он запечатлен с ... Сальвадором Альенде. Снимок был сделан еще в 1941 году, в Чили, когда будущий кумир мирового левого движения, занимал пост министра в правительстве страны.
- Вот видите, - говорит старик, я не был в то время в Германии, я был далеко от нее, война прошла мимо меня и я, как противник режима бежал, чтобы не быть подвергнутым репресиям.
Но если самому взять в руки альбом его фотографий, самому полистать старые страницы, с пожелтевшими и выцветшими фотографиями, то можно увидеть много интересного... Вот молодой человек вместе с другими молодыми людьми бежит по пересеченной местости, а вот, тот же самый юноша возле казармы, улыбается, смотрит на фотографа добрыми глазами. Переверни страницу и увидишь, как этот же самый парень сидит в классе и что то усиленно учит или читает. Перед ним книга, а на заднем фоне стена на которой плакаты с изображением каких то военных предметов. На следующей фотографии парень уже с усами, на нем обычнные гражданские брюки, рубашка с растегнутым воротом... Видно, что фотография сделана на юге Испании. А вот тот же человек, но сфотографирован в Буэнос-Айросе. Рядом с ним красивая черноволосая девушка, обнимает парня, прижимается к нему, радостно смотрит в объектив...
Листаем стрницы.... Мехико, Сантьяго, Лима и снова Сантьяго... Мелькают даты... тридцать девятый год, сорок первый, сорок третий... Вдруг, среди фотографий из Южной Америки попадается фото, где молодой человек изображен в военной форме, на груди крест, видно, что фото сделано для личного дела. А вот и другая фотография, где группа офицеров сфотографирована вместе со своим шефом - Вальтером Шеленбергом. У каждого офицера на груди еще по одному кресту. Наверняка фотография была сделана после награждения.... А дальше снова Испания, одна фотография из Соединенных Штатов, Латинская Америка, неизвестные городки, маленькие и большие, дороги в горах и джунгли... Пирамиды в Перу и бедные кварталы Каракаса, фотографии каких то баров и ресторанов, мастерских по ремонту машин и фотографии вилл с прекрасными видами на побережье.... Только даты у этих фотографий другие.... Сорок третий год, сорок четвертый, сорок седьмой, есть фотографии и пятидесятых годов. Фотоистория обрывается в пятьдесят шестом году... Фотографий много, в увесистом альбоме в кожаном переплете, более пятидесяти листов и на них уместлась вся жизнь человека, который рассказывает всем о непричастности к немецкому социализму... Старичок может говорить часами, рассказывать, как все годы социалистической власти в Германии он скрывался в разных странах и только после войны вернулся в освобожденную страну, которая, к счастью возрадилась, как феникс из пепла... И всякий раз, как доказательство своего антифашизма предъявляет потрепаную, затасканную фотокарточку на которой он изображен вместе с будущим президентом Альенде... Единственную из всего альбома. И злится до безумия, до крика, до крови в глазах, до припадка, когда кто то, без его разрешения берет его старый альбом с фотографиями.... А разрешения он не дает никому....
«Катюша» и «Зиг, Хайль!»
Ди-джей музыкальной радиостанции закончил обзор музыкальных новинок. Был краткий перрыв на новости и в течении этого небольшого отрезка времени, когда другая ведущая рассказывала о вероломном нападении американских полчищ на независимое государство Ирак, что првительство Германии возмущено этим преступным поступком, что на всей территории страны прошли сотни митингов протеста против американской агрессии и в поддержку свободолюбивого иракского народа, ди-джнй успел набрать из кофемашины стаканчик свежего горячего кофе, добавить в него сливки, пять ложек сахара, все размешать и выпить одним глотком. Через полминуты начинался его эфир, только и оставалось времени, что вытерить губы салфеткой и включиться в работу. На очереди был обзор музыки с дискотек немецких городов.... Города разные и дискотеки разные. Немецкие, албанские, французкие и руские, турецкие и польские. У каждого своя музыка, свои песни. А слушателям будет интересно узнать под какую музыку любят танцевать их соседи по дому, по площадке, по району. Мульти-культи. Надо лучше узнать тех, с кем и дальше немцам придется жить бок о бок. А если еще грамотно, с умом, подойти к делу, то музык5альную передачу можно растянуть на целый час. Благо музыки достаточно, вкусы не стоят на месте и вчера слушали одно, а сегодня другое....
- Еще раз здравствуйте! Всем привет, кто еще не с нами! – начал тараторить ди-жей в прямом эфире. - Эй! Друзья, присоединяйтесь! Где бы вы ни были! Вы едете за рулем, выбираете мебель в магазине или готовите на кухне, не важно. Звезды турецких и русских дискотек сегодня будут зажигать только для вас. К ним присоеденяться друзья из Польши и Венгрии. Ну а теперь ловите первый хит этой недели! Дискотека «Польская ночь» предлагает вам потрясающий оттяг и прекрасное настроение....
По радио зазвучала современная польская музыка....
Вместе немецкими домохозяйками, водителями мчащими свои авто по делам, и покупателями больших магазинов, слушателями этой передачи были старички и старухи одного небольшого дома престарелых. В большой комнате, которую можно назвать и залой и игровой стояло пианино, несколько больших столов, стулья, на пол были постелены ковры и сейчас , старички и старушки, каждый занимался своим делом, кто играл в карты, кто что-то рисовал, а кто читал романы напялив на носы очки с сильными линзами. Еще пятнадцать минут назад, все они, немецкие пенсионеры, отдавшие все силы для построения нового немецкого общества, имели музыкальную паузу, когда специально нанятый музыкальный работник играл старичкам на пианино, а те, стоя на ковре, кто сам, а кто опираясь на палки и стульчики пытались делать нечто подобное физической зарядке... Все должно быть о плану. И еда, и прием таблеток и музыкальная пауза, отдых. Просмотр телевизора.... И сейчас, старенькие бабульки и дедульки отдыхали. А иначе как? Поработал – отдохни. Медсестра включила радио и услышав что будет передаваться песня польских музыкантов сделала погромче. Наверное она сама была из Польши и ей было интересно под какую музыку танцуют ее сверстники на дискотеках, включила и начала сверяясь с листом назначений раздавать своим пациентам таблетки. Одному маленькую, другому большую, одному желтую, другому три красных, а кое кому и порошок.. Работет, ничего не замечает, дело то важное. Где-то в подсознании, она отметила, что живет в Германии уже очень долго и совершенно не понимат вкусов современной польской молодежи. Что это за музыка такая, что под нее не отдохнешь? Наработаешься по десять – двенадцать часов, какие там дискотеки. Отдохнуть бы, послушать что нибудь спокойное, медленное, то, что поможет расслабиться. Так, а этому пациенту две зеленых и одну капсулу....
А ди-джей продлжал свою дискотеку. Отпустил несколько, далеко не остоумных шуток по поводу турецкой музыки только что прозвучавшей в эфире, что она похожа на жирную шаурмцу с острым перцем.... Прозвучала реклама и ведущий радиостанции перешел к русской дискотеке:
- Ха, дорогие друзья, рсские, как всегда нас всех удивили. Странный народ живет рядом с нами, еще вчера они танцевали и сходили с ума от песни про русскую тюрьму, а теперь у них в моде старое ретро в современной обработке! Сумасшедшие русские, загадочная русская душа! Нет, ее понять не возможно. Почему именно эта композиция, почему сейчас! Эй русский ответь! А пока мы ждем ответ для вас умопомрачительная «Катюша» в современной обработке. Кстати у меня был секс с одной Катюшей... Нет, пожалуй не стоит об этом рассказывать, но после него я люблю только русских женщин... Понеслась!!!!!!
Из динамиков радиоприемников в автомобилях едущих на огромной скорости по автобанам, и стоящих во многокилометровых пробках, в квартирах и домах, магазинах и домах престарелых разносилось:
- «Расцветали яблони и груши, поплвыли туманы над рекой!
Эй Катюша, ну ка ты меня послушай....» - какие то реперы переложили песню на современный лад, но музыка осталась прежней, а к ней добавились новые слова...
Некоторые стаарушки с полубезумными глазами занимавшиеся в это время лепкой из пластилина услышав легкий мотив русской песни начали кивать головами в такт, но были и те, кому эта русская песня была поперек горла и первым всочил длинный, как каланча, старик, до этого он читал какую-то книгу и услышав русскую песню захлопнул екнижку с такой силой, что всем показалось, что кто то в этой комнате или выстрелил или сильно пукнул, но на обед тушенную капусту не давали, и горохового супа тоже не было...
Старик крикнул:
- Выключите это проклятое радио! Эта песня разрушила нашу родину, под эту песню меня обстреливали ракетами на восточном фронте! Выключите радио!
Но тут же вскочил другой старичок, а за ним бабка:
- Никогда! Да здравствует Красная Армия и товарищ Хонекер! Слава армии ГДР! – Орал старик и ему вторила полубезумная бабка:
- Катюша. Катюша! Секс за пачку сигарет! Катюша! Катюша! Секс за пачку сигарет!
- Выключите радио! – начал орать еще один старикан. - Я не хочу слышать ни слова по русски! Будь прокляты русские и все их шлюхи по имени Катюша! Хайль Гитлер! Мы еще придем в Москву и запретим русскую музыку!
- Фашисты! Фашисты! Спасите меня, фашисты! – заверещала какая-то бабка и кинулусь со стула под стол.
А по радио продолжали напевать еще один куплет русской песни:
- «Ой, ты, песня, песенка девичья
Ты лети за ясным солнцем вслед
И бойцу на дальнем пограничье
От Катюши передай привет....»
Старики только что,еще сидевшие занимавшиеся своими делами резко возбудились, одни требовалти выключить радио, другие встали возле этого радио заслонив его спиной и кричали, что не дадут песню в обиду! Их противники орали и матерились, но через какое-то время затянули свою песню, стараясь перекричать своими старческими голосами радио:
- «Die Fahne hoch! Die Reihen fest geschlossen!
SA marschiert Mit ruhig festem Schritt
Kam’raden, die Rotfront Und Reaktion erschossen,
Marschier’n im Geist In unser’n Reihen mit.»
Старые, со сморщеной и обвисшей кожей, трясущиеся руки с трудом поднимались вверх . И в этот миг, как и шестьдесят лет назад старички держали руки в национал-социалистическом приветствии. По обе стороны были старики и старухи. Одни пели «Хорста Весселя», другие пытались подстроиться под русскими реперами «Катюшу». Это получалось с трудом и команда защищавшая грудью радиоприемник начала проигрывать своим конкурентам. Но не все старики выжили из ума, у кого-то еще была капля здравого смысла, и через секунду радио начало орать на полную мощность, в комнате только и было, что слышно:
- Пусть он землю бережет родную
А любовь Катюша сбережет...
Да, сбережет, тебе ее подарит
Ты придешь, Катюша обласкает....
А еще умело в позу встанет....
Медсестра, которая еще пару минут назад раздавала старичкам лекарства стояла, как вкопаная и не знала, что ей делать. Приемник она выключить не могла, так как часть стариков загораживали его своими хлипкими телами и любого, кто попытался бы подойти убили бы своими палками, а другая часть исполняла национал-социалистическую песню и орали после каждого куплета:
- Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль!
В комнату из которой неслась русская «Катюша» начали сбегаться сотрудники. Они хватали стариков, пытались их рассадить, но ничего не получалась, русская песня завела всех. Медсестры и старший медицинский персонал бегали, суетились, пытались уговаривать, кричали, но ничего не помогало.... И тут песня закончилась....
- Ну чтио дорогие мои? Как настроение? Вам еще хочется работать после такой забойной песни русских ребят? - веселился ди-джей. Что скажете друзья мои? Новое – это хорошо забытое старое, эх вспомниласть мне моя русская подруга и то, как она требовала от меня: «давай сукаблять, сильнее, сильнее» - ди-джей произнес эти несколько слов на ломанном русском, - но это друзья, другая история, а мы....
И тут радио выключили, как то резко стало тихо и все обратили внимание на страруху воющую под столом, вокруг нее растекалась лужа, а в комнате появился запах дерьма...
А старик, который в самом начале требовал выключить радион продолжал стоять, раскачивался, поднимал правую руку вверх и как заведенная кукла все время паовторял:
- Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль!
Прикосновение вождя.
Старенький Аллоиз передвигается с трудом, он редко выходит из своей маленькой комнатки, в которой кроме кровати, небольшого шкафа, тумбочки и маленького телевизора и ДВД-плеера ничего нет. Аллоиз давно ушел из реального мира и полностью погрузился в прошлое. Если его спросить, какой сейчас год, он наверняка скажет, что на дворе тридцать девятый или сорок первый а может быть сорок третий. Потому что именно эти три года для него были наиболее значимыми в жизни. Какой год наступил для Аллоиза сегодня, персонал дома престарелых понимает по действиям старика. Если он радостно плачет целый день, всхлипывает, гладит себя по щеке.
Значит он находится в тридцать девятом году. Когда-то, несколько лет назад, в общем зале дома престарелых был просмотр какого-то документального фильма посвященного истории Германии во времена Третьего Рейха. Документальные кадры и текст автора должны были внушить зрителям отвращение к тому времени и к власти немецких социалистов. Парадные колонны солдат, бравурные марши, тысячи листовок летящих откуда-то сверху. Цветы, цветы, миллионы цветов на дороге, по которой проезжает машина любимого и обожаемого немецким народом фюрера.... А вот другие кадры, где великий Адольф инспектирует армейские подразделения, идет вдоль строя, заговаривает с солдатами, вот останавливается возле одного, жмет ему руку, о чем то говорит, а потом так нежно шлепает солдата ладошкой по щеке, а во взгляде фюрера столько любви, столько восхищения молодым солдатом...
- Стойте, стойте, остановите! Остановите я говорю, - начал кричать с места старик, которого звали Аллоиз. - Это же я! Я! Понимаете! Это он меня по щеке потрепал, о мой любимый фюрер! Хайль Гитлер! Верните назад, я хочу снова на это посмотреть. Мне это важно. Верните!
К Аллоизу подбежал медицинский персонал, начал успокаивать, объяснять, чт запись не на видеокассете и тем болеее не на диске, что это телевидение и здесь не возможно фильм отмотать назад. Аллоиз начал кричать, возмущаться, мешал смотреть остальным, пришлось его вывести под руки из зала и отвести в его палату. А старик стал плакать, впадал в истерику, требовал и проклинал, умолял и выпрашивал, чтобы ему снова показали, как он общается с любимым фюрерром.. Но что могли сделать сотрудники дома престарелых? А Аллоиз потерял сон, перестал есть, ему приносили еду, а он, кк бы специально, переворачивал подносы на персонал, швырял так, чтобы залить форму, испачкать сотрудниц, которые не имели права быть грубыми со стариками, не имели права ответить ничем, кроме как улыбкой... Через неделю проблему решили написав в офис документальных программ. Еще через некоторое время Аллоиз получил диск с документальным фильмом, на его пенсию был куплен самый дешевый ДВД-плеер и поставлен к нему в комнату. И Аллоиз, с трудом обучившись, как правильно пльзоваться пультом с множеством цветных кнопок, часами смотрел одни и те же кадры. Вот к нему подходит фюрер, жмет руку, улыбается, о чем то спрашивает, потом похлопывает молодого солдата по щеке.... И когда Аллоиз смотрел на свое прошлое, на себя молодого, и на своего обожаемого фюрера, он плакал, плакал не останавливаясь, так ему было хорошо. Вытерая мокрые от слез глаза, он то и дело притрагивался к своей щеке, пытаясь, наверное, снова ощютить прикосновения руки великого человека, Адольфа Гитлера.....
В это время Аллоиз находился в тридцать девятом году.... к нему надо обращаться только так:
- Унтерштурмфюрер, завтрак подан.
-Унтерштурмфюрер СС Аллоиз Хайнеманн к приему пищи готов! – отвечал старенький Аллоиз и садился кушать. Все это время медсестра должна была находиться рядом, чтобы выслушивать унтерштурмфюрера о его встречи с великим Адольфом. И если, не дай боже, она решила отлучиться, то вся еда оказывалась или на кровати или на стенах комнаты, Аллоиз мог вышвырнуть поднос с едой в корридор.... Официантка, по его мнению, должна с почтением относится к младшему офицеру СС...
Иногда на Аллоиза находило и он резал себе лоб любыми подручными средствами. Чтобы его голову перевязали бинтом, тогда он выползал в коридор и цеплял любого увиденного им человека: стариков и старух, всем показывал на свою голову и говорил, что получил ранение по касательной на Восточном фронте. «Ох как мы гнали русских свиней, как они драпали. Иногда только одного нашего вида было достаточно, чтобы русские поворачивались к нам спиной и бежали или же поднимали руки и сдавались в плен.» - Рассказывал старик.
- Откуда же тогда ранение? - спрашивали его другие старички, уже привыкшие к его чудачествам.
- Как откуда? Были и те, кто сражались, вот в одной из атак зацепило меня.... Но я поправлюсь быстро, мне нельзя долго лежать, мне нельзя оставаться в этом проклятом госпитале. Мои друзья сражаются с большевиками и евреями, я не могу оставить их одних, мне нужно вернуться на фронт! Срочно! Сделайте мне укол, зашейте и отправьте меня к моим парням, мне надо войти в Москву!
«Сорок первое зависание», как называли это бредовое состояние старика, работавшие с ним медсестры, обычно продолжалось не более пары недель, после чего было самое неприятное, старый Аллоиз обязательно должен был «зайти в бордель». А это значит облапить и попытаться изнасиловать медсестру. Как правило тут с ним не церемонились, начальство предупредили, что если этот старый, вонючий дегенерат будет распускать руки, то никто его жалеть не будет... Одно дело, когда моешь стариков, когда вытераешь их в районе гениталий, так те вспоминая лучшие годы своей жизни, просят нагнуться и отсосать, это еще стерпеть можно, но когда Аллоиз начинает лезть под халат или хватает за грудь так, что потом остаются синяки, нет, такого терпеть никто не собирается и Аллоиз самым жестоким образом получал по рукам. Какие там правила? Какие улыбки? Всему есть граница! А в придачу к этому на Аллоиза выливалось целое ведро помойной матерщины на немецком, польском, русском, сербском языках.....
Как правило Аллоиз успокаивался быстро и на следующий день он снова рыдал просматривая кадры старой кинохроники...
А бывало и так, что зайдет медсестра к Аллоизу Хайнеманну, кушать принесет и видит, что вся его комната усыпана тетрадными страничками исписанными старческим, корявым почерком. А сам Аллоиз сидит на кровати и корябает очередное письмо. Это был знак, что в это время к Аллоизу нужно было обращаться по другому:
- Штурмбанфюрер, еда подана.
- Поставьте там и не мешайте мне, - отвечал в приказном тоне старик, не отвлекаясь от своего занятия. Значит нужно было поставить поднос с заказаной стариком едой на прикраватный столик и тихо удалиться, потому что Аллоиз Хайнеманн писал письма семьям погибших солдат. И если попытаться разобрать написанное стариком, то можно было представить себе, как доблестные солдаты подразделения Хайнеманна сражаются с наступающими частями проклятых большевиков и евреев. Как его парни отбивали одну атаку сумасшедших русских за другой. Сотни трупов валялось перед их окопами, эти безумцы шли, как стадо на смерть, и нашим героям только и оставалось, что давить на гашетки пулеметов... И только после того, как, на вверенном Аллоизу и его парям участке фронта, они перемолотили несколько батальонов солдат противника, заработали русские минометы, пушки. Только после этого, начался, просто ужасный, прорыв.... «Ваш сын... Ваш муж... Ваш брат... кузен....» писал Аллоиз «...пали в бою. Как настоящии герои во имя нашей победы и великого фюрера...»
За несколько дней такой лихорадочной писанины Аллоиз умудрялся настрочить несколько сотен писем, которые должны были быть подобраны персоналом, аккуратно сложены и отправлены по адресам, потому что так приказал штурмбанфюрер, но на самом деле, все письма, заканчивающиеся неизменным «Хайль Гитлер» отправлялись в мусорные баки....
А Аллоиз снова плакал, снова вытирал слезы, снова трогал свою щеку, снова смотрел, как в юности он разговаривал с вождем....
Часть первая.
=====================
Продолжение следует...
