Перевоспитание латышского диссидента

- Я был предвестником независимости всех прибалтийских республик еще в то время, когда об это никто и помыслить не мог. Когда большинству граждан умершего в корчах «эсэсэсэра» и в страшном сне не могло привидится, что такая огромная страна распадется на множество государств, а тем, кому такое виделось во снах, в мечтах, были советской властью заботливо похоронены, а оставшиеся в живых так же заботливо перевоспитывались в лагерях, дурдомах и стройотрядах... Удивлен? Вижу, вижу, что удивлен, про лагеря и дурдомы все слышали, а про стройотряды никто, правда и случаев таких было не много... Так вот, было это в семьдесят шестом году, когда я еще учился в городе Рига, получал образование радиоинженера, ну а как известно каждый советский студент между курсами должен был помочь своей советской родине восстанавливать разрушенное хозяйство страны, послевоенный период в СССР продолжался бесконечно... То, что война давно закончилось, казалось, наших руководитлей не волновало... Кто из студентов ездил в качестве проводников на поездах дальнего следования, мотался по всей стране, от Риги до Владивостока, от Алма-Аты до Воркуты, кто ездил в колхозы и совхозы убирать навоз за свиньями и коровами, а кто с комсомольскими песнями мчался на стройки социализма, причем филологи строили дороги, будущие врачи мыли золото на Колыме, а мы, будущие радиоинжеры, в семьдесят шестом году, должны были строить коровники. Лучшего применения будущим инженерам, советская власть, найти не могла, наверное оттого и кончилась эта власть через полтора десятка лет.
В то время, была такая практика: в стройотряды к комсомольцам прикреплять разного рода декласированную шелупень, на перевоспитание, так сказать, к кому малолетнего вора дадут «в нагрузку», кому любителя девочек, фарцовщика... И вот перед поездкой к нам тоже прикрепили малолетнего преступника, преступником, как таковым не был, не воровал, не убивал, а первоспитывать его советской власти было необходимо. Перевоспитывали не только его, но и родителей этого паренька, папашу его выгнали с ВЭФа, маму из управления торговли, а все потому, что сынок заявил, что он диссидент, что выступает против советской власти, что требует независимости Латвии. Отказался вступать в комсомол, демонстративно не носил пионерские галстуки, отказывался вообще учиться в школе, вот его и дали нам на перевоспитание, так сказать...
Вообще-то мы хотели с собой взять другого пацана, который имел с десяток приводов и готовился уже отправиться в Сибирь «позагорать», но ему дали "последний шанс", отправили куда-то на Амударью, вместе с другим стройотрядом, а мы хотели его с собой взять... Статья у парня была привлекательная. Каждый раз его арестовывали за браконьерство, его браконьерские способгности в карельской тьмутаракани нам бы очень пригодились, но наши институтские коммунисты решили иначе, а все потому, что в деле превоспитания антисоветчиков они могли с полной ответственностью положиться на евреев, мол евреи с одной стороны умный народишко, а с другой стороны пусть на советскую власть поработают малеха... Еще раз свою верность докажут... На нашем курсе тогда было очень много евреев и так получилось, что почти все в нашем стройотряде имели «неправильную» пятую графу, более того совершенно не пролетарские фамилли: Вейцман, Шрайман, Шпилер, Розентух, Бергер и всякие там Малевичи и Лейбовичи...
Что ж, поехал этот паренек с нами, высказывая нам своим молчанием презрение и недоверие...
Но голод не тетка, как там говорилось у вождя пролетариев: «Кто не работает – тот не ест»? Так вот он не работал.. Вообще. Что ему строительство коровника доверить можно? А вдруг диверсию сделает? Смеюсь, смеюсь, сам понимаешь, оставили мы парня на кухне, обеды нам варить, ужины готовить, а он только и делает, что лежит на тюфяке, да, кстати, жили мы не в гостинице, не в общежитии, какое в колхозе общежитие? Жили мы в каком-то старом сарае, который еще финами был построен, кинули нам тюфяков, обживаетесь, как хотите, на свалке нашли мы кирпичи, камней пособирали, печурку для обогрева и для готовки еды сварганили, а через пару дней принялись строить коровник. Пока колхозники пили водку, пока пели «пъяные» песни, мы работали на стройке днем, а по ночам бегали по деревенским девкам, решали, так сказать, демографическую проблему, восстанавливали численность населения страны... Сейчас, наверное многие в том кохозе, Ваньки, Петьки и Сашки с Николаями могли свободно подать документы на выезд в Израиль, но кто ж им болезным правду-то расскажет? Может и некому уже говорить... Так и будут жить эти люди с русскими именами, придуманными для них, матерями, русскими отчествами, и каждый раз подходя к зеркалу, причесаться ли или же посмотреть, не опухла ли морда от водки, удивляться: «А чего это я, Степан Федорович, Иван Николаевич, Владимир Петрович, так на жида похож? Даже собутыльники этому удивляются...»
Но я отвлекся, не о том рассказ, хотя есть о чем поговорить, сейчас рассказ о латышском диссиденте... Не работал парень, вообще, лежит на тюфяке в потолок сарая глядит, с нами не общается, мы приходим, уставшие, покушаем, то что дежурные по кухне приготовят, умываемся и по своим делам, а паренек лежит, слюной исходит, но с места не двигается, молчит, с нами не разговаривает, гордый такой. На четвертый день, мы видим, ему уже худо становиться, голодал-то совсем ничего, а щеки запали, черты лица заострились, но, подлюка, молчит, терпит... А мы между собой переговариваемся, вслух обсуждаем, как с ним быть, парень так и умереть может, а на кой черт нам труп нужен? Увезли здорового пацана, а привезли труп, хотя, конечно можно было откосячить, наговорить, что в лес ушел, подался в Финляндию или еще куда, но менты ушлые, а кагебисты такие кабаны, если начнут землю рыть, то мало всем не покажется... А оно нам надо? Да к тому же, потом по Риге, слушок пойдет, что евреи, вообще-то скажут «жиды» латыша голодом уморили... Тут уже политику припишут, и я еще раз спрашиваю: «Оно нам надо?» Таки я тебе скажу, нет, надо было искать подходы, надо было разговаривать, надо было убеждать, а кому хотелось с ним возиться? Пришлось спички тянуть, таки я вытянул, ту, самую короткую, спичку и пришлось подбирать к парню той самый золотой, «буратинский», ключик, чтобы открыть потайную дверцу его души....
( Я долго не думал, а что тут думать, попросил ребят меня на денек от работы освободить и занялся первоспитанием юного диссидента )